Мифы СССР 1939-1945

[Татьяна Яковлева]

Кто угрожал СССР до прихода к власти Гитлера

Если поверить Резуну, то буквально с момента образования Советского Союза ему могла угрожать только возрожденная мощь Германии:

«Если бы Сталин хотел мира, то он должен был всячески мешать возрождению ударной мощи германского милитаризма: ведь тогда Германия оставалась бы слабой в военном отношении страной».

Здесь резонно задать встречный вопрос, а разве до прихода Гитлера Германия представляла для СССР военную опасность? Или же Москва была заинтересована в том, чтобы Веймарская республика оставалась беззащитной и в любой момент могла быть разодрана Францией и ее восточными сателлитами. Ведь Польша в этом случае могла бы значительно усилиться и представлять еще большую угрозу безопасности Советского Союза. Разве Германия тех лет не являлась единственной военно-политической союзницей Советской России? Так почему же Сталин должен был препятствовать созданию минимальнодостаточного оборонного потенциала Германии?

Ведь в то время никто не мог даже предположить, что через десять лет к власти в Берлине придет сумасбродный ефрейтор и поставит своей целью завоевание жизненного пространства на Востоке, а Запад, в свою очередь, начнет вооружать фашистов и усиленно подталкивать их к войне с СССР.

(с)

[Татьяна Яковлева]

Впрочем, у Резуна навязчивая идея: якобы Сталин был настолько гениальным злодеем, что всё заранее предвидел на десятилетия вперед и вооружал Германию исключительно для того, чтобы со временем немцы развязали новую европейскую войну, которая, разумеется, должна была бы закончиться победой мировой революции:

«Но Сталин с какой-то целью не жалеет средств, сил и времени на возрождение германской ударной мощи...»

Мягко выражаясь, здесь Резун сильно преувеличивает. Сталин никогда не разбрасывался ни финансовыми, ни материальными средствами страны для возрождения германских вооруженных сил. Все, что поставлялось и делалось Москвой для рейхсвера, всегда сполна оплачивалось Берлином.

«...Зачем? Против кого? Конечно, не против самого себя! Тогда против кого? Ответ один: против всей остальной Европы».

Похоже, бывшему офицеру ГРУ совершенно неведомо, что армии готовят не только для подготовки агрессивных войн, но и для защиты своей территории от внешней агрессии. А в 1922 году, когда Москва и Берлин начали военно-техническое сотрудничество, Германия, по условиям Версаль-ского договора, была абсолютно беззащитной от внешних посягательств. Вплоть до прихода к власти Гитлера ее вооруженные силы состояли всего из ста тысяч человек, в их распоряжении не было ни танков, ни самолетов.

На тот момент Германия была бессильна даже против Польши, которая, кстати, была не прочь отхватить кусочек немецкой территории. Не говоря уже о том, что Советская Россия всего за год до этого потерпела сокрушительное поражение от поляков. Замышлять в этих условиях подготовку агрессии занятие абсолютно бессмысленное. Тут уж не до жиру, остаться б живу.

(с)

[Татьяна Яковлева]

В этой же связи стоит напомнить, что после французской оккупации Рура в январе 1923 года срочно начались военные приготовления и в Польше, где была проведена мобилизация 800 тысяч резервистов. В создавшихся условиях Варшава была не прочь погреть руки за счет фактически беспомощной Веймарской республики. Так, например, 20 января министр иностранных дел Польши Скшиньский заявил: «Если бы Франция призвала нас к совместным действиям, мы, несомненно, дали бы на это свое согласие». После чего в Варшаве еще долго горевали о том, что Париж так и не дал своего согласия на оккупацию поляками немецких земель.

В связи с усилением военной активности как Польши, так и ряда других восточноевропейских стран, 13 января Советский Союз обратился к правительствам Польши, Чехословакии, Эстонии, Литвы и Латвии с призывом сохранять нейтралитет в рурском конфликте и предупредил, что не потерпит военных действий, направленных против Германии:

«Промышленное сердце Германии захвачено иноземными поработителями. Германскому народу нанесен новый тягчайший удар, а Европа поставлена перед угрозой новой и жестокой международной бойни. В этот критический момент Рабоче-Крестьянская Россия не может молчать».

В связи с напряженностью в отношениях между Германией и Польшей в конце января в Берлин приехала советская делегация во главе с заместителем председателя РВС СССР Склянским. Со своей стороны, главнокомандующий рейхсвером генерал фон Сект пытался получить четкие гарантии в развитие заявления ВЦИК от 13 января о солидарности с Германией и в случае конфликта с Францией и Польшей выступить на ее стороне. Склянский, однако, дал понять, что обсуждение этого вопроса возможно лишь после гарантирования немцами военных поставок в СССР.

22-28 февраля переговоры между советскими и германскими представителями были продолжены в Москве, куда прибыла так называемая комиссия немецкого профессора-геодезиста Геллера (под этим псевдонимом выступал генерал Хассе).



При этом немецкая сторона пыталась увязать свои поставки вооружений с оперативным сотрудничеством, настаивая на фиксации размеров войск в случае проведения совместных военных действий против Польши с возможным использованием Литвы в качестве союзника.

Склянский же настаивал на решении вопроса о немецких военных поставках и о кредитах Москве, оставив вопрос договоренностей о военном союзе на усмотрение политиков. Кроме того, он предложил, чтобы немецкие специалисты взялись за восстановление имевшихся на территории СССР военных заводов, а оплата за поставленное оборудование и материалы осуществлялась бы путем поставки рейхсверу боеприпасов, произведенных на этих заводах.

[Татьяна Яковлева]

Однако Резун пытается уверить читателей, что в 20-х годах для СССР в Европе вообще не существовало военной угрозы:

«Кроме слабой в военном отношении Германии в Европе была бы Британия, не имеющая мощной сухопутной армии; Франция, которая почти весь свой военный бюджет тратила на сугубо оборонительные программы».

Такое впечатление, что Владимир Богданович никогда не слышал ни о поражении РСФСР в советско-польской войне, ни о заявках режима Пилсудского о создании Великой Польши от моря до моря, ни о десятках тысяч белых офицеров, эмигрировавших в Европу и в любой момент готовых двинуться в поход на Москву.

Ведь состояние советско-польских отношений, несмотря на подписанный 18 марта 1921 года Рижский мирный договор, оставалось весьма напряженным. В лагерях для интернированных белогвардейцев на территории Польши сохранялись военные структуры и велись военные занятия, то есть речь шла не столько об интернировании, сколько о временном разоружении белых отрядов. Если же учесть, что белые офицеры так и не были разоружены, а вооружение складировалось рядом с лагерями, то все это создавало для СССР реальную военную угрозу.

(с)