Форум СМИ-Политика, литература, телевидение • Просмотр темы - 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:42

Изображение


Жюри полуфинала в номинации "Малая проза" 3-го Интернет-конкурса имени Валерия Грушина в составе :

- Карен Агамирзоев (Костомушка, Карелия) - руководитель жюри полуфинала(1 этапа), член Международного Союза писателей «Новый современник», Лауреат национальной литературной премии «Золотое перо Руси» (2008), Лауреат международного литературного конкурса "Литературная Вена 2009.

- Владимир Вейс(Самара)- член Международного Союза писателей «Новый современник», лауреат фестиваля "Литературная Вена", призер конкурса Писатель года, член экспертной комиссии конкурса "Народный писатель" издательства "Авторская книга" портала Проза. ру.

- Владимир Олейник (Курган)- критик, литературный редактор сайта Окопка.ру, кандидат педагогических наук. доцент кафедры русской и зарубежной литературы ,

завершило работу по отбору и оценке конкурсных произведений.

В конкурс 2013 года поступило 76 заявок.
Жюри полуфинала в лонг-лист были отобраны произведения 13 авторов.

В ФИНАЛ прошли 6 произведений.
Эти работы жюри Полуфинала направляет для оценки членами ЖЮРИ ФИНАЛА
3-го Интернет-конкурса имени Валерия Грушина в составе:

- Виталий Шабанов (Тольятти )- руководитель жюри номинации, один из организаторов Грушинского фестиваля, руководитель проекта «Антология Авторской Песни», председатель фонда им. В. Грушина (г.Тольятти), член Грушинского клуба, главный редактор еженедельной газеты «Молодецкий курган», мастер спорта.

- Виталий Добрусин (Самара) - академик российского телевидения, член Общественной палаты Самарской области, лауреат Национальной премии им. Петра Великого (2001), Лауреат Всероссийского телевизионного конкурса «Тэфи-регион» за 2009 год., «Золотое перо России» 2010 года.

- Ирина Алексеева (Москва) - член Союза писателей Москвы, лауреат литературных премии им. Владимира Соколова и Роберта Рождественского, победитель творческих конкурсов «Православна поэзия», «Золотая строфа», «Романс 21 века, ТВ «Россия», член жюри 3 тура Грушинского фестиваля.

Юрий Михайлович Поляков (Москва) – со-председатель жюри по литературным номинациям, прозаик, публицист, драматург, поэт, главный редактор еженедельника «Литературная газета», член президентского совета по культуре, кандидат филологических наук.


СПИСОК РАБОТ ФИНАЛА

1 Автор: Андрей Прохненко(г Краснодар) - ВРЕМЕНА ГОДА.

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=28 ... nom_id=488


2 Автор: Ольга Трушкина(г Рыбинск) - Сны Феликса.

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=26 ... nom_id=488


3 Автор: Коршунова Ольга (г Заречный) Стрекозка.

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=29 ... nom_id=488


4 Автор: Игорь Дмитренко(г Ейск) - Экзекутор.

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=28 ... nom_id=488


5 Автор: Дмитрий Чарков(г Хабаровск) - Оформите, пожалуйста.

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=29 ... nom_id=488


6 Автор: Сергей Стрельников(г Новокузнецк) - ГЛАЗА ВЕРЫ.

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=29 ... nom_id=488
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13

Re: 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:48

Андрей Прохненко
(Краснодар)

ВРЕМЕНА ГОДА

1. Лето
Впервые я встретил её в парке. Вышел из душного офиса в прохладный от небольшого ветерка, островок зелени, разбитый недалеко от нашего здания. Парк был местом чудным - большие клёны, молодые дубки, фонтан, словно вылепленный прямо на месте молодым и подающим надежды скульптором. Это был мир теней и полутеней, ярких насыщенных красок и приятных глазам цветов. Здесь часто гуляли парочки, скучали по вечерам одинокие, разбавляя скуку спиртным, выгуливались забавные и не очень, братья наши меньшие.
Я сел на первую лавочку возле фонтана и увидел её. Белый сарафан выделялся на фоне тёмной листвы старого клёна. Красные, цвета меди, волосы были собраны сзади в небольшой пучок, лицо переливалось от тени, отбрасываемой брызгами фонтана. Веснушки, весело разбросанные по задумчивому личику, придавали ей вид девочки-школьницы, но всё-таки ей было лет 20-25. Я не мог отвести от неё взгляда.
Незнакомка... очаровательная незнакомка. Удачное окончание рабочего дня – ангел спустился с небес, чтобы дать отдых моему, кипевшему от жары и суеты, мозгу. Нужно наслаждаться тем, что даёт жизнь, с усмешкой подумал я.
Птицы, пролетевшие мимо, и севшие где-то в кронах деревьев, вернули её в реальность. Она огляделась и, увидев меня, отвела глаза. Мне стало немного неловко, поэтому я достал из кожаной папки завтрашний отчёт и сделал вид, что нет ничего важнее в жизни. Быть представителем офисного планктона не очень связывалось с моими амбициями, но питаться чем-то ведь надо, да и квартира стоит недёшево.
Девушка вдруг вскинула руку и распустила волосы, которые едва доходили до плеч. Последующее порадовало меня ещё больше - она встала и подошла к фонтану. Переступив через лепной парапет и сняв сандалии, опустила ноги в прохладную воду. Ветерок и солнце заиграли с её причёской, я не заметил, как отложил бумаги, девушка просто околдовала меня.
И тут она посмотрела на меня, не так как в прошлый раз, вскользь, а внимательно, даже пристально. Я замешкался, но не отвёл глаз. Мы смотрели в глаза друг другу, и, кажется, я невольно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.

2. Осень
Раньше я добирался на работу на своём четырёхколёсном друге, хотя жил недалеко, и мне нравилась езда за рулём. Теперь я отказался от привычки прокатиться и стал заядлым любителем ходьбы. За прошедшие месяцы парк изменился, появилось ещё больше цвета, запахи стали гуще и насыщенней. Дожди смыли с листьев летнюю пыль и, как художник, вместе с водой, добавили красной и жёлтой краски в зелёный холст.
Несколько раз я встречал девушку, это были случайные встречи, неожиданные, но они будоражили в моей памяти тот летний день. Она тоже стала вроде как узнавать меня, и поэтому иногда улыбалась мне при встрече, как знакомому.
Как-то, спеша на работу и поглядывая на тёмные тучи, затянувшие небо с раннего утра, невольно замедлил шаг. На лавочке заметил знакомую фигуру - она сидела на самом краю и смотрела перед собой. Я сел напротив, стараясь, чтобы это выглядело естественно. Темнота деревьев и нехватка солнца, пытавшегося прорваться сквозь тучи, делали её лицо бледным и печальным. Наконец, заметив меня, она попыталась улыбнуться, но это получилось не очень правдоподобно. Глаза блестели, мне стало понятно, что я тут немного не к месту... Но всё-таки, я остался.
Она посмотрела на меня с тоской, от которой у меня вдруг стало чаще биться сердце. Небо потемнело сильнее, и её лицо будто стало ещё бледнее. Прогремел гром, потом ещё один, и капля дождя упала ей на щеку, но это был не дождь, а слеза. Почувствовав её состояние, дождь хлынул с такой силой, что промочил одежду в считанные секунды.
Я подошёл к ней и сел рядом. Мне очень хотелось помочь, спросить. Она плакала. И тогда я решился, приобнял за плечи, промямлил утешительные слова.
«Я хочу быть любимой! Я могу ей быть... Могу!»- сквозь слёзы простонала она, - «Не хочу жить!» Острый осколок отчаяния клинком вошёл в мою грудь и одним сильным ударом перерезал все вены и артерии, опутавшие сердце, стало трудно дышать. И тут... она просто положила голову мне на плечо, мокрые, потемневшие от воды волосы прижались к моей щеке.
"Прости..."

3. Зима
Зима подала сигнал к наступлению ещё в ноябре, сначала утренними заморозками, потом вечерним холодом. Правил боя никто не устанавливал, поэтому она долго не мучила осень вялыми набегами, а атаковала быстро и сразу, засыпав снегом всё. Пришедшие затем морозы, выстудили мою память, осень осталась где-то под снегом. Я стал одинок.
Пустая квартира давила, друзья не радовали, работа стояла поперёк горла. Иногда вспоминались её слова - «Я хочу быть любимой!» Вряд ли когда увижу её больше, зачем пытаться догнать прошлое. Зима стала тем настоящим, что присутствует в реальности на правах хозяина. Будущее было скользким, как лёд. Голое и студёное одиночество.
Я стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу, и смотрел на большие хлопья, парящие в холодном воздухе. Красота. Как я не замечал этой красоты раньше. Внизу была остановка автобусов, и люди, выходившие из них, были равнодушны к снежинкам, просто медленно брели домой или спешили заскочить на подножку. Внизу бурлила жизнь, во мне же она заснула.

4. Весна
Ушедшая зимняя стужа, оставила после себя море грязи и утренних туманов. Парк пока не проснулся, но я всё ходил через него, несмотря на лужи и обилие прошлогодних листьев. Я не очень любил это время года, скорее всего из-за слякоти, а может, из-за неохоты пробуждаться вместе с природой. Первое время просто не успеваешь за этим ритмом, кажется, что не хватает сил, да и желания особого тоже нет.
Встреча, как и осенью, была неожиданной. Туман был плотный, и я чуть не налетел на неё. Она сидела на той же лавочке и играла со старым, потемневшим от времени, листом клёна. Увидев меня, совсем не удивилась, заметил только искорку, вспыхнувшую на её личике. Она улыбнулась.
«Привет!» - произнесла весело.
Красные волосы были распущенны, синяя куртка выглядела как яркое пятно на фоне серого и сырого парка. Я словно проглотил все слова, застыл и не смог пошевелиться. Второй раз судьба дарит мне её, подносит на блюдечке, только возьми…
«Привет» - только и смог вытолкнуть это из себя.
«Ты знаешь, а я часто думала о тебе, как бы нескромно это ни звучало» - появилась игривость в голосе.
«Я тоже, как ни странно!» - я начал поддерживать игру. Она поднялась с лавки и подошла ближе.
«Кажется, прошла вечность с нашей встречи, и я многое для себя открыла, и на многое решилась…» - скороговоркой произнесла она. И тихо добавила: «Мне пришлось уехать».
Я взял её за руку и почувствовал, как она вздрогнула. Потом подняла мою ладонь и погладила её бледными пальчиками.
«Мне пришлось уехать» - повторила почти шёпотом. И опустила голову мне на грудь, словно пыталась услышать сердце, задумчиво посмотрела на кленовый лист в руке. "Весна в этом году ранняя..." Подняла лицо. Глаза блестели от серебристого воздуха с немым вопросом. Я прижал её к себе и нежно пригладил волосы.
"Я больше никуда не уеду» - прошептала совсем тихо.
Мир вокруг вдруг изменился. Я не знал как, но он стал совсем другим, новым, невероятно большим. Наши губы встретились робкими прикосновениями, весенний туман скрывал влажные глаза, укрывал собой весь парк, весь город, мир, вселе
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13

Re: 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:49

Ольга Георгиевна Трушкина.
Г Рыбинск

Сны Феликса

Утро началось, как обычно. Феликс встал с подстилки, сладко зевнул и потянулся.
«Пора на прогулку! А она еще спит. Жалко будить», - подумал пес, внимательно вглядываясь в лицо спящей хозяйки.
- Сиу! – то ли тихий визг, то ли нервный зевок вырвался из его широко открытой пасти.
Старенький фокстерьер терпеливо сидел и ждал, когда она проснется. Песик сильно нервничал, ему очень хотелось выйти на улицу, он едва сдерживал желание разбудить хозяйку. Но вот, наконец, ее веки дрогнули и добрые серые глаза открылись.
«Теперь можно!» - понял Феликс.
Короткий хвостик задрожал от радости, глаза вспыхнули веселыми огоньками. Зубами он ухватил самый кончик одеяла и потянул на себя, это означало одно: «Вставай, сколько мне еще терпеть!»
Она все поняла, быстро вскочила и оделась. Вскоре хозяйка и ее пес гуляли по осенней улице.
Феликс внимательно обнюхивал каждое встреченное дерево или столбик. А затем оставлял на них свою метку, это чтобы все знали, что здесь был он, Феликс.
Местные собаки его очень уважали. Феликс, в отличие от других представителей славного рода фокстерьеров, был очень спокойным и рассудительным, никогда первым не затевал драку, но всегда мог за себя постоять.
Как всегда после прогулки – завтрак. Вернее, завтракала она, хозяйка и смотрела новости по телевизору. А Феликс, по-домашнему, Филька, сидел рядом на полу и выпрашивал то кусочек колбаски, то ломтик сыра. Она понимала, что это нехорошо и воспитанная собака не должна попрошайничать у стола, но что тут поделаешь? Феликсу уже двенадцатый год – собачья старость, переучивать поздно, да и зачем? Пес понимал ход ее мыслей, весело помахивал обрубком хвоста и слегка скалил желтоватые от возраста зубы. Получалось что-то вроде улыбки.
- Ну, все, Филька! Мне пора, - она наклонилась и поцеловала его в макушку, ушла на работу.
И для Феликса наступили долгие часы полного безделья, скуки и размышлений. Когда-то, по собачьим меркам, очень давно, лет пять назад он умел играть в одиночестве: катал мячик, жевал резинового зайца, извлекая из него свистящие звуки, при этом забавно приподнимал левое ухо. А когда сильно соскучивался по хозяйке – вынимал из обувницы ее туфельку и жадно внюхивался в стельку, с наслаждением вдыхая любимый запах. Тогда песику начинало казаться, что она здесь, рядом с ним и становилось намного легче. Но теперь старость брала свое, и Феликс почти целый день спокойно лежал на диване, предаваясь думам о смысле жизни.
А, примерно, часа в четыре он начинал ждать хозяйку. Внимательно прислушивался к шагам на лестнице, вспрыгивал на подоконник и напряженно смотрел вниз, в надежде увидеть ее. Обычно хозяйка возвращалась после пяти. Но иногда ее отпускали немного раньше, тогда у Феликса случался приступ такой бурной радости, что женщина боялась: собачье сердце не выдержит и лопнет от восторга. Он носился по коридору с веселыми криками, звонко лаял, подпрыгивал на месте, словно мячик, пытаясь лизнуть ее в лицо. Даже сейчас, на закате своей жизни, пес продолжал встречать хозяйку с тем же энтузиазмом.
Феликс был самой обыкновенной собакой: легкомысленной и игривой, преданной и ласковой. За всю свою жизнь он никого ни разу не укусил. Любовь к людям переполняла его маленькое сердце. Он безумно радовался любому гостю, знакомому или незнакомому – не имело значения, главное, что перед ним было человеческое существо: прекрасное, обожаемое. Даже некоторые неприятные случаи, произошедшие за его долгую, по собачьим меркам, жизнь, так и не научили его, что не все люди хорошие.
Когда он был еще маленьким, хозяйка часто спускала его с поводка, чтобы он побегал и порезвился. Однажды какой-то подросток начал бросать в него камни. Щенок принял его поведение за игру и радостно гонялся за брошенными булыжниками, пока один из них не угодил ему прямо в лобик. Собачка жалобно завизжала и одна мысль промелькнула в его голове: «Конечно же, это случайно!». В собачьем мозгу не укладывался тот факт, что люди хотят и могут причинить ему зло.
Тут подбежала перепуганная хозяйка. Подхватила маленького Фильку на руки и унесла домой, а злой мальчишка при виде нее тут же убежал.
Были еще неприятные случаи: какая-то мамаша с коляской, прямо на тротуаре, переехала ему лапу, Феликс был уже старенький и не успел отскочить. А молодая женщина вместо того, чтобы извиниться, обругала матом пса и его хозяйку. И почувствовала себя абсолютно правой, конечно же, ведь у нее маленький ребенок, а это значит, что ей все позволено.
Нередко злобные старухи кричали из своих окон им вслед всякие гадости типа «развели тут собак!». Но хозяйка на их крики не обращала внимания, просто шла дальше, не реагировал и Феликс, хотя понимал, что им говорят что-то злое, нехорошее.
Но после этих и многих других неприятных случаев, любовь Феликса к людям ни капельки не уменьшилась.
А в последнее время ему начали сниться сны. Конечно же, они снились ему и раньше: зеленые луга, залитые весенним солнцем, по которым он бегал на просторе, лая от счастья и полноты жизни, чудесные интересные запахи, которые он читал словно книги, и что-то вроде колбасного магазина, где он мог есть все подряд и сколько душе угодно. Но это были приятные, сладкие сны, после которых песик просыпался и чувствовал себя бодрым и отдохнувшим.
Но эти, новые сны были совсем другие: он видел небольшое замкнутое помещение удлиненной формы, в котором на креслах рядами сидели люди. Слышался громкий гул за круглыми маленькими окошками. И вдруг все это начинало стремительно падать вниз, в бездну. Люди громко кричали от ужаса, и Феликс просыпался. Некоторое время он пытался сообразить, что это было? Куда падала эта странная комната? Он никогда не летал на самолетах и поэтому не осознавал весь ужас ситуации, но зато прекрасно чувствовал смертельный страх, который испытывали люди. Эти кошмары повторялись с разной частотой.
А однажды, после подобного сна, утром в новостях рассказали о ночном падении самолета. Показали груду дымящихся обломков, искареженные металлические детали и развалившиеся кресла. И еще сказали, что все люди на борту погибли.
- Вот, Филька, как бывает, - печально сказала хозяйка, - летели люди на отдых, или по работе, а всем пришлось погибнуть страшной смертью! Если корабль тонет – существует надежда выплыть, из поезда можно выпрыгнуть, в автомобильной аварии есть возможность выжить, но когда падает самолет – шансов не остается. И люди понимают, что они обречены, это самое страшное – когда нет надежды на спасение!
Феликс понял все, ее грусть и скорбь, положил бородатую мордочку к ней на колени и жалобно заскулил. Он попытался рассказать, что ночью, во сне он видел этот самолет и проснулся от ужаса, но она не поняла.
- Ну что ты, малыш, не расстраивайся. Мы с тобой никуда не летаем, у нас на это нет денег. Не всегда плохо быть бедным, есть и хорошие стороны! – хозяйка улыбнулась, ласково потрепала Фильку за уши и ушла на работу.
Песик удобно устроился на диване, подложив под локотки маленькую подушечку, и думал: «Почему так? Почему люди погибают? Если бы я, хоть что-нибудь мог сделать, как-то этому помешать!»
А время шло, и один день был похож на другие: прогулка, завтрак, часы ожидания, снова прогулка, обед, счастливые часы, проведенные вместе с хозяйкой, вечерняя прогулка и сон.
И вот Феликсу снова приснился похожий кошмар: большой пассажирский лайнер вдруг теряет управление и начинает падать. Он внутри салона: видит панику, слышит крики скорби и ужаса.
«Что же делать? Я не могу просто так на это смотреть!» - подумал песик, и в тот же момент оказался снаружи, под самым брюхом самолета. Он, в отчаянии, попробовал его удержать, остановить падение. Получилось! Так, из последних сил он удерживал крылатую машину в воздухе, не давая ей сорваться в штопор, пока ее шасси не коснулись посадочной полосы.
А утром бесстрастный голос теледиктора рассказал, что пассажирский боинг лишь каким-то чудом сумел избежать аварии, на борту было двести пятьдесят пассажиров, и лишь благодаря мужеству и мастерству пилотов никто не пострадал.
Феликс все понял и пытался поделиться радостью с хозяйкой:
- Это я удержал самолет! Я всех спас, правда, я молодец? – он радостно прыгал и лизал ей руки.
- Филька, прекрати скакать, да что с тобой такое? Ты же мне новые колготки порвешь! – возмутилась хозяйка.
Песик разочарованно отступил и улегся на диван.
- Ну ладно, малыш, не обижайся! Постараюсь придти пораньше! – она чмокнула его в белый кудрявый лобик и ушла. – Куплю тебе пирожное!
Так у Феликса появилась важная работа: он удерживал в воздухе падающие самолеты. Сколько всего их было? Собаки считают лишь до четырех, по количеству собственных лап. Песик только знал, что спасенных гораздо больше, чем четыре.
В ту ночь Феликс уже спас один пассажирский лайнер и после смотрел замечательный сон о колбасном магазине. Он с наслаждением откусывал по кусочку от выложенных на прилавок колбас, и каждая последующая оказывалась вкуснее предыдущей.
У спящего Феликса даже потекла из пасти слюна тонкой струйкой и закапала прямо на подстилку. И вдруг все стало резко меняться, стены колбасного магазина начали сдвигаться, пространство сузилось и вытянулось в длину. Замечательные копчености исчезли. Вместо них появились ровные ряды кресел с кричащими от ужаса пассажирами.
«Опять!» - подумал Феликс, но без злости, без раздражения, просто он чувствовал себя усталым и разбитым, ведь ему сегодня уже пришлось нести на себе один пассажирский лайнер.- «Ничего, я смогу. Все будет хорошо!»
Он поднырнул под самолет и стал, как обычно, удерживать его от падения. Было тяжело, как никогда.
«Не удержу, совсем сил нет, я так устал!» - думал пес. – «Но нельзя же дать им умереть. Нет, не отпущу!»
Он собрал остаток энергии и изо всех сил подтолкнул тяжелую машину вверх. Раздался ровный гул двигателей.
«Они спасены! Я молодец!» - успел подумать Феликс и камнем полетел вниз. В груди что-то несильно кольнуло, словно оборвалось. Удара о землю он не почувствовал.
Наутро хозяйка проснулась и увидела на собачьей подстилке маленькое неподвижное тельце. На забавной бородатой мордашке застыла блаженная улыбка.
- Филька! – выдохнула женщина, и по ее щекам потекли слезы.
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13

Re: 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:50

Ольга Коршунова
г.Заречный Пензенской обл.

Стрекозка
(рассказ)

Они встречались уже два года. Точнее, два года, три месяца и шесть дней. Встречались… Хотя нет, точнее сказать, – виделись. По утрам. Почти каждый день. Прошлым летом она вдруг исчезла из поля зрения на два – бесконечных! – месяца. Он почти отчаялся вновь увидеть её, как вдруг в сентябре она появилась снова. Поразился своей реакции – не ожидал, что так обрадуется. В этом году история повторилась, но морально он уже был к этому готов. Потом дважды выпадали ещё по четыре томительных недели его очередного отпуска. За всё это время (надо же!) практически и не болел. Возможно, из страха пропустить очередное свидание. Он ДОЛЖЕН был видеть её, чтобы благополучно прожить ещё один день до следующего утра.
Виделись… И опять не совсем точное слово. Он-то – да! Что касается её, то она часто и взглядом не проскальзывала по нему, спеша по своим делам. А если и смотрела, то как-то отвлечённо, незаинтересованно, будто сквозь него. В такие моменты ему становилось неловко, и он спешил упрятать взгляд под маску деловитой сосредоточенности. И так – изо дня в день.
Он, Сергей Леонтьевич Кондратьев, по утрам ходил по этой улице на работу – в свой богом забытый и дышащий на ладан НИИ. Ходил обычно под руку с женой Светланой, которая работала там же. А девушка, даже имени которой он не знал, эта таинственная незнакомка, шла ему навстречу. Вполне возможно, она училась в гуманитарном университете, расположенном в двух кварталах от дома Кондратьевых. Во всяком случае, всё наводило именно на эту мысль: время, место встречи, то, что на плече у неё обычно покачивалась довольно объёмная сумка на длинной ручке – вся, по-молодёжному, в замочках и брелочках.
Когда он увидел её впервые, это был шок! Ранение навылет с непредсказуемыми последствиями. Прежде он и представить себе не мог, что бывает ТАКОЕ…
Она не спеша шла навстречу. Коротенький топик на совершенно несерьёзных лямочках и крохотная юбочка в обтяжку любезно открывали восхищённому взору окружающих всё, что допустимо было предоставить. Невозможно было не залюбоваться ею. Лёгкий ветерок игриво перебирал струящиеся по плечам светлые волосы. Точёные ножки в светлых босоножках ступали легко и, казалось, невесомо. Личико сердечком с ярким бантиком губ… Жаль, цвет глаз не удалось разглядеть – на девушке красовались большие – по моде – дымчатые солнцезащитные очки.
“Ай да стрекозка!” – невольно воскликнул про себя Кондратьев, едва только разминулся с незнакомкой, и с трудом удержался от порыва оглянуться ей вослед.
С тех пор это имя прочно закрепилось за незнакомкой. Да она будто и впрямь была из стрекозиного рода-племени: утончённо-хрупкая, как балерина, с невероятно тонкой талией, с огромными – в поллица – глазищами на кукольно прорисованном личике. Дужки бровей были слегка приподняты, и казалось, что девушка постоянно поражается всему, происходящему вокруг неё. Она представлялась Сергею неким неземным созданием, случайно занесённым на Землю неуправляемыми вселенскими ветрами.
Каждый раз при встрече Сергей ловил себя на желании прикоснуться к ней, хоть вскользь; поднять её, невесомую, на ладонях и отпустить на волю. Но чтобы при этом это миниатюрное чудо природы обратило, наконец, на него внимание, запомнило своего спасителя. Может, когда-нибудь потом, пролетая над ним, Стрекозка приветливо помашет ему крылышками, и в зеркалах её глаз отразится его запрокинутое навстречу небу и счастью лицо. И тогда станет ясно, что пришёл он в этот мир не зря. А пока…
А пока что он и она просто ходили по одной улице, причём, он – в одну сторону, она – в противоположную. Ходили МИМО друг друга, не пересекаясь ни взглядами, ни судьбами. Тем не менее, его взгляд всегда безошибочно вылавливал абрис её фигурки в толпе. Кондратьева неизменно удивлялдо в Стрекозке то, что она всегда – в любое время года – выглядела бодрой, свеженькой, словно и спать ей вовсе ни к чему. Ни утренней примятости, ни заспанной бледности. Одним мельком он охватывал её – ВСЮ. Это можно было сравнить с фотовспышкой: “Блиц!” – и готово. И после этого шёл дальше с ощущением, что сам получил заряд бодрости. Молодел. Расправлялись плечи.
Он никогда не рассчитывал на какие-либо особые отношения с удивительной “пришелицей”. Для неё он был СЛИШКОМ обыкновенным, прочно зацепившимся за землю. Может, лет эдак пятнадцать назад…
А пятнадцать лет назад Кондратьев как раз окончил Политехнический институт и поступил на работу в известный в городе НИИ. Попасть туда считалось делом престижным, ведь там велись разработки по космической тематике. Ему казалось тогда таким заманчивым работать на обеспечение нашего доминирующего господства ТАМ. Молодость, азарт, кипение – в перехлёст! – планов и замыслов… Вроде, только вчера всё это было. А гляди-ка: и первая седина на висках проблёскивает, и животик обозначился, и на работу идёшь больше по укоренившейся привычке, без особой радости. Какая уж там радость, когда держат на “блокадном пайке”? Уйти бы… А куда? Где-то в подкорке крепко сидит страх навредить себе переменами ещё больше, чем дрейфом по течению. Да и Светлана тут же…
Обратили они друг на друга внимание, когда начали работать в одном конструкторском бюро. К тому времени свет-Светлана успела побывать замужем и благополучно развестись без последствий в виде детей. Не смогла она забеременеть и в этом браке, отчего Сергей попсиховал первые несколько лет: уж больно хотелось, чтобы появилось в их двухкомнатной квартире, оставленной ему в наследство бабушкой, крохотное родное существо. Но, как говорится, Бог не дал. Вместо ребёнка жена завела лохматущую болонку Жюли, которую, по своей бабьей дурости, звала дочкой. Сергей, вставший было на дыбы поначалу, в конце концов, махнул рукой на жену с её причудами.
Так получилось, что в карьере Светлана почему-то всё время опережала Сергея на одну должностную ступеньку. Как ей это удавалось? Видно, Светлана Дмитриевна Кондратьева имела свой ключик к этому замочку. Во всяком случае, он, Сергей, в данный момент работал ведущим конструктором, а жена – заместителем начальника отдела, правда, другого отдела, не того, в котором он числился.
На приличную машину им никак не удавалось накопить денег. Покупать же старую, заезженную – пустой выброс денег: больше на ремонтах просадишь, чем впрок накатаешься. А теперь он был даже рад, что его “безлошадность” позволяет ходить пешком по этой улице. Правда, следует оговориться: радовался он вплоть до последнего случая, чуть было не загубившего всю романтику его необъявленных свиданий, всё это сладкое умопомрачение.
Как всегда, он заметил Стрекозку издалека. Между ним и ею оставалось уже метров пятнадцать, как вдруг рядом с девушкой затормозила, взвизгнув шинами, вишнёвая “Ауди”. Дверца приглашающе распахнулась, и из машины высунулся крепко сбитый парень, типичный “качок”, каких развелось по нынешним временам, как осенних опят на сухом пне: прут во все стороны, распихивая собратьев. Да сил при этом набираются не по дням, а по часам. Куда против них инженеришке, будь он хоть самым ведущим-разведущим?
Сердце Сергея при виде этой сцены толкнулось так, будто его со всей силой за аорту дёрнули. Он непроизвольно вытянул шею, стараясь получше разглядеть то, что происходит там, впереди. А Стрекозка тем временем легко впорхнула на переднее сиденье. Рядом с водителем. С этим самым тупым бритоголовиком. Машина самодовольно фыркнула и унеслась в направлении, противоположном тому, куда шла девушка.
Сергей внутренне запаниковал: “ Чёрт побери! Что же это такое? Просто взял и увёз. По какому такому праву?! Его даже в жар бросило, и он непроизвольно оттянул ворот рубашки, как если бы тот вдруг стал ему тесен.
- Ты чего дёргаешься? – подозрительно покосилась на него жена.
- Сколько раз говорил тебе, чтоб не крахмалила воротнички. Трёт, как удавка!
- Но без этого воротничок не будет держать форму. Не забывай, что ты всё-таки муж зам. начальника отдела. Должен соответствовать.
Внутри него будто что-то взорвалось:
- Я сам знаю, чему я должен соответствовать. И чего я стою! Начальница нашлась. Не крутила бы хвостом перед начальством, ещё неизвестно, кем бы ты была.
- Ты… Да ты… - лицо Светланы некрасиво исказилось и пошло малиновыми пятнами. – Бездарь! Кретин несостоявшийся, вот ты кто! Ничтожество… Да если хочешь знать, это я пробила тебе должность ведущего конструктора. А так до сих пор был бы на побегушках. Ещё чего-то корчит из себя. А я, дура, воротнички ему крахмалю…
Губы её судорожно скривились и задрожали. Она резко вырвала руку из-под его локтя и чуть ли не бегом бросилась вперёд. Кондратьев вдруг почувствовал, что и его колотит мелкая, противная дрожь. Даже уголок глаза начал подёргиваться. Стало так гадко, точно вляпался в собачье <...>. …
На работе ему худо-бедно удалось к вечеру помириться с женой. Домой возвращались вместе, но “чёрная кошка” так и крутились между ними. Вечером, сославшись на головную боль, перебрался спать на диван в зале. Жена не возражала. Ночь показалась муторно-бесконечной. Диван будто принял сторону обиженной жены и за ночь подло подставил ему все свои жёсткие рёбра. Изредка он и впрямь проваливался в короткий, тревожный сон, но лучше бы он этого не делал. По-садистски снилось почти одно и то же: Стрекозка уходит, не оглядываясь… уезжает, захлопнув перед его носом дверцу вишнёвой “Ауди”… улетает со смехом… А он каждый раз бежит за ней, протягивает руку, а коснуться не может. Падает, ползёт из последних сил, а сил-то уже и нет!
Утром встал совершенно разбитый. Голова казалась неподъёмной чугунной болвашкой. Не взбодрили ни контрасный душ, ни чашка крепкого кофе. На работу шёл, как на казнь. Приближаясь к месту обычной встречи со Стрекозкой, дал зарок не смотреть вперёд, не искать её. Держался до последнего, и всё же вскинул взгляд, как приговорённый – в исполнение последнего, предсмертного желания. И… “Блиц! Блиц!! Блиц!!!” Да вот же она – идёт, как ни в чём не бывало! Одна, как всегда. Никаких тебе бугаёв рядом. Милая! Родная! Значит, то – вчера – была просто случайная встреча. А он-то… Дурень!
И – куда только делась усталость, сонная одурь. Будто крылья расправились за плечами... Счастье его продолжалось ещё две недели – до ТОГО САМОГО дня.
Опять лил дождь - ядрёный, зарядивший с ночи. Водостоки захлёбывались, не справляясь с дождевыми потоками. Проезжая часть дороги вообще напоминала полноводную реку. Да ещё и дерзко-резкий ветер играл на руку дождю.
Стрекозка шла, крепко вцепившись в ручку зонта, чуть нагнувшись вперёд, сопротивляясь наскокам ветра. Держалась, как всегда, правой стороны, ближе к дороге. Несмотря на ненастную погоду, одета была не без шика: в белую кожаную курточку с пушистым воротником, чёрные лосины, туго обтягивающие стройные ножки, и высокие белые сапожки на тонкой шпильке.
Они уже почти поравнялись, когда Сергей вдруг краем глаза заметил, как вдоль самой бровки дороги несётся на предельной скорости, мощный джип, будто одуревший от пакостной погоды. По обе стороны от него тугими веерами взметались брызги.
То, что Кондратьев сделал в следующий момент, было воистину сродни подвигу: он ринулся между джипом и девушкой, чтобы прикрыть её собой. Не размышляя. В мгновенном порыве.
Со стороны всё, случившееся далее, выглядело так:
- при виде мужчины, метнувшегося наперерез, девушка в испуге шарахнулась в сторону, оступилась, и сумка, сорвавшись с плеча, плюхнулась в лужу, хорошо приправленную грязью;
- женщина, с которой этот мужчина шёл под одним зонтом, не понимая его намерений, вцепилась в него, как в самоубийцу – перед летящими колёсами поезда;
- пойманный на противоходе мужчина неожиданно потерял равновесие и со всего размаха грохнулся в хищно расплывшуюся лужу прямо у ног девушки…
Кондратьеву показалось, что весь мир в этот момент опрокинулся на него и придавил, не позволяя сдвинуться с места. И от этого он не сразу даже понял, кому принадлежит истеричный, базарно-визгливый вопль:
- Вот ЧМО! Опупел, что ль, совсем?! Чё натворил-то?! Куда я теперь с такой сумкой? Пьянь проклятая! Нальют с утра зенки и ничего не соображают!
Сергей оторопело поднял взгляд. Над ним гневно нависала Стрекозка, брызжа на него возмущением, как ядом. При этом она брезгливо трясла перед его лицом мокрой сумкой, с которой летели грязные брызги. Лицо её, искажённое яростью, показалось ему на редкость отталкивающим.
- Я… - только и смог он выдавить из себя.
- Козёл!!! – зло бросила, как наотмашь хлестнула, девушка и пошла дальше – само негодование.
- На себя погляди, коза безмозглая! Разоралась тут… – “пальнула” ей вслед Светлана, пытаясь приподнять всё ещё сидящего в луже Кондратьева. А у него словно и руки, и ноги отнялись. Как сквозь ватные затычки глухо долетали причитания жены. Долетали, но не трогали.
- Серёжа, да что же это такое?! Ну, вставай! Нельзя же вот так – в луже… Ты что, ногу сломал, а? Господи, да помогите кто-нибудь! Мужчина, прошу вас, пожалуйста…
Кто-то начал помогать ей, а ему хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое. Чтобы дали лечь и умереть. Захлебнуться насмерть в этой самой чёртовой луже. Чтоб больше не видеть, не слышать никого. Никогда…
Однако Светлане всё же удалось поднять его на ноги. У неё первая растерянность уже прошла, и беспокоило не только странное состояние мужа, но и то, что они невольно оказались в перекрестье чужих любопытных взглядов.
- Серёжа, ты слышишь меня? – нервно взглянула она в лицо мужа. Он кивнул.
- Ты можешь идти?
Он не знал, но всё равно кивнул.
- Тогда вот что: на работе тебе появляться в таком жутком виде однозначно нельзя. Возвращайся домой. Найди в аптечке аспирин. Выпей две таблетки. Не дай бог, простынешь. Прими горячую ванну и до обеда посиди дома. Обязательно попей горячего чая с лимоном. С Филипповым я договорюсь. Скажу, что дверной замок сломался. Всё понял?
Он опять покорно кивнул. Она развернула его, обмякшего, безвольного, как тряпичную куклу, и подтолкнула по направлению к дому. Он медленно двинулся, с трудом переставляя ноги. Светлана некоторое время с тревогой смотрела ему вслед, затем покачала головой, достала из сумки свой зонтик и, зябко передёрнув плечами, поспешила на работу…
Он шёл, не разбирая дороги: лужи – так лужи. В безвольно повисшей руке мотался полураскрытый, поломанный зонт. Сергей даже не пытался прикрыться им от разгулявшегося дождя. Зачем? Какая разница? Всё равно – мокрей некуда. Куда шёл? Наверно, всё же домой. Преданный хозяину ногодвигательный механизм включился на выполнение поставленного задания. Нёс хозяина – его пустую оболочку – вперёд. Туда, где не было ни просвета, ни опоры… Абсолютно ничего…
Кондратьев шёл. Не замечая, как ехидно щурятся и передёргиваются кривыми неоновыми усмешками надменные лужи, как пыжатся, презрительно надувая щёки, волдыри-пузыри; как осень нахраписто влезает в людскую жизнь, вытесняя последние просветы, последние остатки тепла.
Он шёл МИМО осени,
МИМО жизни,
МИМО себя самого, расплющенного в той злополучной луже,
МИМО…
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13

Re: 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:51

Игорь Дмитренко
Краснодарский край, г. Ейск


Экзекутор.


«…А известно ли вам, милейший Станислав Вячеславович, что все оправдания на свете пусты и непристойны, что только искренняя слеза способна излечить вашу душу и разжалобить мою? Разве я могу пройти мимо, когда каждый шаг, сделанный вами, является оступью, а исходящие речи - подтверждением поглотившей вас дисгармонии?..»

Уже не первый год, по утрам, до дребезжания ненавистного будильника, выкраивая довольно внушительные промежутки времени, В.С., увлеченно и со знанием дела, проводил ревизию событий двух-трех дневной давности, переиначивая сказанное уже и сделанное на новый, более звучный лад. Даже теперь, когда его жена гостила у своей матери, и свободного времени значительно прибавилось, привычка все равно брала свое - именно утренние часы отводить для однобокой фантазии. К примеру, поставить ногу на грудь противнику, придавливая каблуком - пока тот не раскается. И незначительно изменяя сценарий, с удовольствием повториться, в поисках вершины торжества справедливости. Затем густо все заштриховать, порвать и развеять по ветру, не дав врагу опомниться и отомстить за перенесенное им унижение.
Вы, конечно, скажете, откинувшись на мягкую спинку дивана, что ничего подобного с вами не происходит, что природа одарила вас совсем другим способом избавляться от тяжести несовершенства собственного духа. И будете гордиться своей коллекцией, доведенных до инфаркта врагов, коих повергли, исключительно, в «честном бою". Но наш герой и не помышлял быть похожим на кого-либо, тем более на вас.

«…Нет, Станислав Вячеславович, вы безоговорочно признайте свою вину… Ах, больно?! Так, это только на пользу. Я-то требую – пустячок – чистосердечного признания… Коллег против меня настраивали? Перед начальством тряпкой стелились?..»

Эта должность, с повышением оклада и с приставкой - «старший», только одному из двух претендентов должна была упорядочить существование и восстановить уверенность в собственные силы. И она таки досталась тому, кто пустил слезу перед шефом, сочиняя на ходу басню о полуголодной семье и болящей двоюродной бабушке. А то, что жизнь другого остановилась накануне встречи одноклассников «30 лет спустя», это никого не интересовало. Что теперь противопоставить этим полковникам и начальникам цехов, директрисам и ведущим инженерам? А ведь он хорошо учился. Можно сказать, входил в тройку лидеров. Камни наук легко крошились на его зубах, не требуя на это особых затрат юношеских сил и времени. И после славной победы над средним, высшим и аспирантским образованием он жаждал достойной контрибуции.
- Не пойду! Никуда не пойду! – поставил твердую точку В. С., - Скажу, что уезжаю на симпозиум в Париж, или на конференцию в Гаагу. Такая новость и без моего присутствия отрежет немалый кусок от пирога наслаждения моих «золотых» одноклассников.

«…Вот видите, Станислав Вячеславович, насколько широко расползлась ваша подлость. Терпите! Думаете, мне доставляет удовольствие силой выбивать из вас благочестие? Отнюдь! Я не питаю иллюзий о совершенстве мира, но ваше вероломство цинично и ниже всяких человеческих пределов. Признайте это, и я отпущу вас…»

Но память о событиях десятилетней давности, встречи «20 лет спустя», настаивала, что в окружении дорогих коньяков и благородных закусок, он прекрасно себя чувствовал. Уж, кого-кого, а спонсоров из его класса вышло с лихвой. Один Махорин со своим автопарком трейлеров выглядел эдаким инкассаторским броневиком, набитым деньгами.
-Надо все-таки идти! – не замедлил сдаться В.С. - Нельзя так безвольно потакать черной полосе. Без должности остался - зачем же собственноручно лишать себя шикарной халявы. Ну, потягают дружно по крупной терке, размажут по плитке общепита… Мало ли я тягал и размазывал их до будильника? Только придумаю несколько заготовок на тупость: «Ты сейчас где?»…Где, где? На небе, в суде! Или прикинусь рассеянным от счастья, пусть помучаются: «Что же ему привалило?»
А вот и будильник!

«…Повезло вам, Станислав Вячеславович. Но избежав должного внимания сегодня, не обольщайтесь тем, что к этому мы не вернемся завтра. Это, только, в раннем детстве между телом и духом прямая связь, а потом человек обрастает зигзагами хитрости, покрывается панцирем потаённости - попробуй, достучись. Но у нас с вами получится, даже не сомневайтесь…»

Р-раз! – И В.С., хотя и с закрытыми глазами, но уже сидел на кровати. Сидел, сидел… Р-раз! - упал.
- Все-таки эти чистилища здорово выматывают. И для банкетов затяжных я стал, очевидно, слабоват. Наверное, мне не стоит идти, - размышлял экзекутор, увеличивая амплитуду колебания, - поди, не мальчик уже – терпеть снисходительные похлопывания по плечу, с подтекстом: «мужайся, кто-то должен быть и на твоем месте».
Громко, противно зазвонил телефон. Р-рраз – два! Сонливость чудодейственно исчезла, и он уже делал первые шаги в направлении звуков реального дня.
- Алло! А-а, привет, Рита! Ты что так ра… Не знаю еще... Командировка…
Да, что я, фейерверков не видел… И «Песняров» на день рожденье шефа приглашали… Я не голодаю…Ну, хорошо, Рита, я подумаю… Обещаю подумать… А вот этого - не надо… Всё, пока. На работу собираюсь…
-У-ух! Вот это напор! – вытирая лоб, немного растерянно, восхитился собеседницей В.С..
Кстати, знакомьтесь - Ритка Вертишейка - одноклассница В.С.. Если она, ещё будучи школьницей, легко решала любой организационный вопрос, то сейчас, понабравшись жизненного опыта, с него не удовлетворенной не слезет. В.С. почувствовал себя обреченным подчиниться настойчивой Ритке, но это его только раззадорило:
- Возьму фотокамеру, и во всех ракурсах, со всеми кулинарными подробностями нащелкаю доказательств, и Станиславу Вячеславовичу - на стол. Для него, «полуголодного», это будет глубокий нокаут.
В.С. прошел в ванную комнату, бегло осмотрел себя в зеркале, потер ладонью щетину и начал бриться, превращая, по привычке, время гигиенических процедур в философский монолог:
- Интересно, я и раньше был таким желчным или с годами доразвился для полноценного бытия в обществе?
Иду!!! Надо бы узнать про себя правду. Встану в разгар банкета с полным бокалом дорогущего коньяка и спрошу: «Вы меня уважаете?
А они хором: « Мы тебя любим!»…
Это, пожалуй, и будет правдой. Без денег я могу рассчитывать только на статус любимого клоуна. А уважение…
А есть ли те, или хотя бы тот, кто живет на иждивении моих чувств? Кто застрахован «на все сто» от этих утренних иллюзорных экзекуций? А если – нет? О чем это говорит? Об эгоизме или об отсутствии индивидуумов, подходящих под ритм моего сердца? Из миллиардов людей, проживающих по всей Земле, круг нашего общения, в большинстве своем, навязан родственными узами и местом работы. Мы все жертвы насилия! Или, как минимум, обстоятельств. Бедные мои оппоненты! Запутавшись в хитросплетениях жизни, они барахтаются, пытаясь освободиться, заливая меня слезами и забрасывая дешевыми доводами в виде больных двоюродных бабушек…
Вдруг, В.С. понял, что несется на большой скорости в невыгодном для него направлении. Он стал притормаживать и попытался развернуть эту «зверь-машину", его занесло, стукнуло, и от этого сильно разболелась голова.
- Надо полежать, - с некоторым колебанием решил В.С. , - хотя бы пять минут, дольше нельзя – опоздаю. Он не спеша прошел в гостиную и осторожно прилег на диван.

«…А, Станислав Вячеславович! Я, можно сказать, заботой вас окружил. Новую личность из вас выдавливаю… Что-о-о-о?! Бо-о-ольно?! Ну, сейчас я тебе покажу, что такое «больно»!..»

Время бежало вприпрыжку, а привычного облегчения от "воспитательной работы" В.С. не ощущал. Наоборот, боль стала усиливаться, голова заполнялась чем-то очень тяжелым, по стенам , по мебели побежали волны, в глазах потемнело, и он потерял сознание…
Благодаря жизненной активности его одноклассницы Ритки, уже на следующий день В.С. был найден мертвым в собственной квартире. Он лежал на диване в довольно неестественной позе: одна нога была слегка согнута в колене и облокачивалась на спинку, а второй, вытянутой в струну, он упирался пяткой в подлокотник, будто хотел выдавить его. Руки были сплетены в невероятный замок, рассказывая об активном их участии в каком-то странном упражнении.

Скоропостижность и преждевременность смерти В.С. предполагало вмешательство компетентных органов. И после того, как стало известно, что Ритка незадолго до смерти В.С. разговаривала с ним по телефону, в среде одноклассников осел устойчивый слух, подкрепленный недвусмысленной фразой: «Это она его довела!». Ее никогда не видели такой растерянной и не убедительной в собственных оправданиях.
В конце концов, основные спонсоры, на экстренной встрече, предоставив посильную финансовую помощь, решили возложить обязанность организации похорон на НИИ, где до недавнего времени трудился почивший их одноклассник. А в институте это мероприятие доверили Станиславу Вячеславовичу. Сначала он попытался отказаться от столь неизвестного для него дела, но узнав об огромной сумме, выделенной на похороны его сослуживца, мобилизовал в себе скрытые силы и согласился.
Во время погребения плакали все. Оркестр, составленный из высококлассных музыкантов, рвал и выворачивал наизнанку души провожающих в «дальний путь» «примерного семьянина», «отзывчивого сослуживца» и «достойного гражданина своей страны».
Поминальный обед был заказан в одном из лучших ресторанов города. Столы прогибались под обилием яств. Станислав Вячеславович, изрядно устав от организационных вопросов, был несказанно рад, что все расселись по местам, плотно взяв в кольцо шедевры поварского искусства, и больше никто не будет его донимать вопросительным взглядом: " А что - дальше?".
Сначала он долго ел и не о чем не думал. Затем его организм стал нуждаться в незначительных паузах. А когда проявились явные признаки переедания, Станислав Вячеславович, слегка отодвинув тарелку, конечно же, не вдруг, но, тем не менее, наконец, вспомнил о виновнике застолья:
- Разные мы были люди. Не одной точки соприкосновения, - мысленно рассуждал сытый сослуживец. – Здоровались по праздникам, прощались по-английски.
Потом он стал жалеть о невозможности сфотографировать эту роскошь, полагая, что за это его обязательно осудят. Но ему так хотелось похвастаться этим высоким уровнем. Он уже представил, как носит фотографии от стола к столу... и, вдруг, очень расстроился и, по-настоящему пожалел, что его зеркальный тезка – Вячеслав Станиславович - умер.
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13

Re: 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:51

Дмитрий Чарков
г Хабаровск


Оформите, пожалуйста



Он смотрел на мелькавшие за окном автомобиля постройки, запорошенные недавним снегопадом, и окна, в которых кое-где уже начинали включать освещение.
Темнело.
В салоне автомобиля было изрядно натоплено, и Виктор почувствовал, как футболка под его дед-морозовой бархатной мантией на синтепоновой подстежке стала пропитываться потом.
- Серёга, а нельзя ли убавить печку?- попросил он водителя.
Тот молча что-то повернул на приборной панели.
«Не хватало только сейчас выйти мокрым наружу и схватить пневмонию»,- подумал Виктор, перекладывая свой «рабочий» посох в другую руку. Реквизит длиною был под метр-семьдесят, и в машину входил лишь по диагонали с пассажирского переднего сиденья, а потому путешествовать с ним было не ахти как удобно. Хорошо, хоть мешок умещался в багажнике. Снегурочку бы ещё туда упаковать…
- Серж, долго ещё?- подала голос она рядом.
Галке было за тридцать, и врожденная статность и миловидность помогали ей удерживаться в «новогоднем» бизнесе уже несколько лет после того, как из него выпорхнула её последняя коллега-ровесница. Но на заднем сидении с ней и с посохом было тесновато, а переднее пассажирское занимал электронно-технический реквизит, который в багажник не упакуешь.
- Навигатор показывает: сейчас, за этим поворотом,- ответил водитель.
Виктор впервые в своей дед-морозовой карьере ехал на праздник в интернат для детей-сирот. Как-то раньше не сподобилось: всё больше частные садики, школы, иногда даже мелкие фирмы, а вот в детдоме бывать ещё не приходилось.
С Галкой работать было легко – опытная, артистичная, двое своих малышей – Виктор с ней словно наяву становился реальным Дедом Морозом: так она могла увлечь. Сразу всё получалось, всё само клеилось, даже импровизации не зависали. Но в жизни они не особо ладили. С другой стороны, и повода не было ладить-то: встретились, отрепетировали, разбежались; встретились, отработали, разошлись – чего им делить? «Оформите, пожалуйста!» - вот и всё. После отработанных часов Галка всегда спешила домой, часто за ней муж приезжал к последней адресной «точке».
А Виктору сильно спешить было и некуда – семьи не было; при этом пить – так он не пил, курить – не курил, молчун-молчуном вне образа, а, стало быть, повода и задерживаться на работе для себя не видел. Нечисть дома была в зимней спячке, и за неё он не беспокоился. Пойти по гостям – да не к кому. И не с кем. Как-то не складывалось. Иногда ему казалось, что те роли, которые он играл на сцене в маленьком театре и в залах по «коммерческим» приглашениям – они и были его сутью, его многоликим «я». Глаза зрителей служили наградой, глазки Нечисти – признанием, а глазок в дверях – ожиданием, которое вот-вот грозилось перерасти в вечное…
- Приехали! Парадный здесь. Не забудьте оформить.
Интерьер детского дома разительно отличался от тех, что он привык посещать по работе. В первое же мгновение в нос ударил запах: аромат кухни, где всегда готовили много. Вперемежку с запахом чистого белья. И каких-то лекарств. Этот запах странным образом его тут же будто окутал и вызвал в памяти такой же примерно маленький коридорчик, лестницу с низкими перилами и маму, которая уговаривала: «Витя, ты уже взрослый и понимаешь, что когда дети болеют, их оставляют в изоляторе. Я после работы обязательно тебя заберу!» И он – совершенно не желающий ничего понимать, совершенно не желающий никаких изоляторов и никаких болезней – он просто хочет быть с мамой, дома. И поэтому гундосит сквозь сопли и слёзы: «Мамочка, не уходи, ну пожалуйста, мамочка моя..!»
- Виктор, чего встал? – вдруг вывел его из оцепенения голос сзади.
- А? Да, да, иду…
И здесь, в этом кирпичном тёплом здании брежневских времен, было на удивление тихо: никто не бежал их встречать, никто не свешивался с перил крохотных межэтажных площадок, никто не спрашивал про подарки. На стенах висели детские рисунки – где-то яркие и красочные, а где-то хмурые и очень-очень-о-своём.
Но их ждали!
Галина, по традиции, начинала первой. Здесь они должны были отработать по несколько сокращенной, «бюджетной», на их слэнге, программе, поэтому Виктор просто постоял несколько минут за дверью, облокотившись на чисто выкрашенную голубую стену, с трепетом вдыхая давно забытый запах советских яслей. А когда настал его черёд появиться, то был удивлен внутренней теплотой, царившей по ту сторону двери.
В просторном и по-праздничному прибранном зале стояла невысокая, но со вкусом наряженная ёлочка: без излишеств, с минимумом необходимой мишуры, переливающаяся весёлыми огоньками. Дети сидели на стульчиках и в креслах вдоль двух разрисованных снежинками стен, и дружно захлопали при его появлении. Вначале он никак не мог сообразить, что же выбивалось из общего привычного фона, и с воодушевлением наслаждался ролью доброго и заботливого Деда Мороза. Детские глаза, как обычно, были полны простодушного восторга. Ребята также дружно водили хоровод, прыгали, смеялись – лишь возраст не был у всех одинаковый, но и это в их специфичной среде дед-морозов считалось нормальным, при обилии-то частных «урезанных» садиков. Только к концу представления его осенило – резко, неожиданно, он даже запнулся на какой-то фразе, но при профессиональной поддержке Снегурочки это вышло не то чтобы незаметно, а вполне в тему и очень забавно.
В этом зале не было искренне улыбающихся, слегка озабоченных успехом каждого из маленьких участников, лиц.
Дед Мороз готов было вскричать размеренным речитативом: «А-где-же-ва-ши-ро-ди-те-ли?! Ну-ка-да-вай-те-ка-мы-их…» Но вовремя осёкся и выкрутился, заменив фразу какой-то… ничего не значащей… в этой… игровой ситуации… репликой.
Позже, сидя в детской раздевалке на низкой скамеечке и переводя дух, посреди деревянных, покрытых светлым лаком кабинок, он вспомнил и этот эпизод, и восхищенный взгляд Галины, который, казалось, говорил: «Браво, маэстро! Браво, ты гений!»
Ребят после представления увлекли в столовую, Галка пошла оформлять акты в директорский кабинет, а он, движимый непонятной и жгучей до слёз ностальгией, заскочил в эту пропитанную детскими надеждами комнатушку и сидел, рассматривая сиротливо выставленные для чьего-то обозрения поделки: пластилиновую лепку, комбинированные натюрморты, вклейки, раскраски.
Неожиданно в одной из кабинок что-то зашуршало, и дверца медленно приотворилась. Сквозь образовавшуюся щель Виктор различил маленький нос и блестящий глаз, пытливо уставившийся на него.
Борода, парик и шапка Деда Мороза лежали рядом на скамеечке, посох с мешком ещё раньше унёс в машину Сергей. Глаз словно в одно мгновение воспринял, оценил и передал по назначению всю эту информацию, потому что тут же последовал результат анализа, в качестве констатации:
- А я же знал, что ты не Дед Мороз.
Виктор понял, что самое глупое, что он мог сейчас сделать, так это нахлобучить назад реквизит и прикинуться, что так и было задумано. Поэтому он просто почесал вспотевшие под париком свои настоящие и только начавшие седеть на висках волосы, и ответил:
- А на кого я тогда похож?
Дверца медленно отворилась, из кабинки появился мальчик – маленький. Судя по правильной речи из щелочки, Виктор почему-то ожидал увидеть кого-нибудь повзрослее. Или, по крайней мере, повыше ростом. А мальчик будто бы и не намного был крупнее домашней Нечисти Виктора, которая, как и все черепахи, казалось, постоянно занимала всё свободное пространство в квартире.
- Ты похож на моего папу, - сказал черепашонок, неподвижно стоя в трёх шагах от несостоявшегося на сей раз Деда Мороза.
Виктор замер. Он, не мигая, глядел малышу в глаза, и будто погружался в пучину невысказанных пожеланий, неподаренных трансформеров и вечного ожидания, такого знакомого и беспощадного. Как прозрачный кружочек на входной двери его квартиры.
Вдруг малыш засуетился: он подскочил на лавочку, достал с крышки одной из кабинок пластилиновое чудовище, и затараторил:
- Ты знаешь, это трицератопс, они обитали в мезозое, я его недавно только слепил – представляешь, у них по три рога на морде были, и костяной воротник из шеи торчал! А ещё они воевали с тираннозаврами – это были са-мы-е-при-са-мы-е в мире хищные динозавры! А трицератопсы питались только травой и листьями с кустарников – ну, откуда у них взяться мускулам-то? Но всё равно они стойко переносили наскоки хищников и оборонялись, как могли, а часто даже побеждали…
Ребёнок говорил и говорил, словно опасаясь, что его остановят, и это разрушит возникшую на мгновение простодушную детскую иллюзию. Виктор видел, что на самом деле малышу, наверно, некому было поведать удивительную историю о динозаврах – все уже слышали её сотни раз. И ещё ему, наверно, хотелось передать, что этот запах, переполнивший Деда Мороза давно забытыми ощущениями и переживаниями, в реальности совсем не настоящий, не домашний, а казенный, пропитанный тоской и повторяющийся изо дня в день…
- … ты меня слышишь?
- Да. Да, слышу… Откуда ты узнал?
Мальчик, наконец, посмотрел на взрослого прямо и открыто, помолчал немного и затем сказал:
- Я тебя уже пятый новый год здесь жду. Кем же ты ещё можешь быть?
Виктор закрыл лицо руками, затем тут же опустил их, и тихо произнес:
- А я всё дорогу искал и никак не мог найти.
Мальчик ещё постоял мгновение, затем нерешительно сделал шаг в его сторону, потом другой. Виктор как-то неуклюже раскрыл руки, и ребёнок, бережно поставив своё изделие на скамейку, доверчиво прижался к его бархатной красной мантии, обхватив ручками за шею:
- Я тоже недавно заблудился. Тут, в интернате. Но это не страшно. Я знал, что ты придёшь. Уже не страшно.
Виктор сильнее прижал к себе малыша.
Где-то открылась дверь, и до них донесся свежий, ни с чем несравнимый аромат новогодней елки, перемешанный с запахом мандариновой кожуры.
Детские мечты – они сбываются. Обязательно. Даже если кто-то давно перестал быть ребенком, но сохранил их в себе. Если верить хотя бы в это, то жизнь вдруг окажется не такой уж и пластилиновой.
- Я познакомлю тебя со своей черепахой.
- О, а ты знаешь, что они ещё древнее, чем динозавры?
- Да ладно!
- Ну, может, ровесники, но ведь они ДО СИХ ПОР ЖИВЫ!!!
- Это точно, ещё как живы! Не верь, если кто-то скажет, что они медлительные – моя Нечисть – так её зовут, хм! – всегда оказывается впереди меня и на кухне, и в туалете, и даже в ванной, представляешь? – всегда под ногами!
- А правда, что у неё красные уши?
- Надо бы приглядеться…
- А правда, что она зимой спит?
- Не проблема – к ней всегда постучаться можно: дверь-то круглый год у неё на спине!
- И она проснётся?
- Было бы неприлично не поздороваться с новым хозяином, как считаешь?
- А… правда..?
В проеме двери мелькнула высокая фигура Галины, затем Виктор услышал её удаляющийся вниз по лестнице голос:
- Я всё оформила!
Он крикнул ей вслед:
- Классно! Теперь моя очередь!
Взявшись за руки, они с малышом двинулись в сторону директорского кабинета.
- Ты думаешь, панцирь черепахи сохранился в том же виде, что и был в мезозое? Как воротник цератопсов?
- Мне кажется, что он стал даже ещё более прочным – сколько им пришлось пережить за всё это время!
- Закалился, что ли?
- Типа того, ага… А ты закаляешься?
- Конечно! Каждое утро влажные обтирания махровой рукавичкой. А ты?
- Я-то? Да, вот, как-то, знаешь…
- Ничего, я тебя научу, это не страшно! У тебя же найдется махровая рукавичка? Ну, или полотенце сойдет, на крайний случай…
Новогодняя ёлка щедро дарила свой свежий и ни с чем несравнимый аромат – запах скрытых надежд и загаданных добрых желаний.
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13

Re: 3 Интернет-конкурс Грушинского - Малая проза- ФИНАЛ

Сообщение Эдуард Филь » 07 апр 2013, 23:51

Сергей Стрельников
г.Новокузнецк


ГЛАЗА ВЕРЫ

Гроб установили на расшатанные табуретки, прямо на дороге, перед въездом на кладбище. Священник деловито достал мешочек с ладаном, кадило, связку тонких, деформированных восковых свечей и пластиковую бутылку с жёлтым речным песком. Свечи он раздал немногочисленным родственникам, обступившим гроб. Погода испортилась окончательно. Сквозь густые сосновые ветви пробивались, насыщенные колкой снежной крупой, растрепанные жгуты ветра. Впрочем, что можно ожидать в Сибири в конце октября? Свечи в руках людей и у изголовья покойной постоянно гасли. Священнослужитель, щёлкнув несколько раз забралом бензиновой зажигалки «Зиппо», добился появления дыма из кадила. Размахивая им, стал, нараспев, еле слышно бормотать молитву. Изредка он прерывался для того чтобы восстановить курение ладана и промычать: «Помолимся!». В завершении обряда, священник, часть песка рассыпал по кружевному покрывалу, загасил кадило и пригласил сыновей усопшей для расчёта.
Я, мало, что понимающий в церковных ритуалах, некрещеный и не умеющий сложить персты для молитвы, с интересом наблюдал за священнослужителем. Не то, чтобы, я не был убит горем – просто в моём возрасте к утратам уже относятся спокойнее, как к неизбежности. Я смотрел, на поросшее редкими рыжеватыми волосами, лицо священника и пытался поймать взгляд его глубоко посаженных глаз. И когда, наконец, глаза наши встретились, я понял, что меня смущало. Было во взгляде священнослужителя нечто такое, что выдавало, затесавшегося в ряды могущественной организации, предателя. У него были глаза неверующего человека!
В пору беззаботного детства я проводил летние каникулы в деревне. Не хочется называть это прекрасное, наполненное солнечным светом, время, дачным. Да и не был я ни каким дачником! Я жил полноценной босоногой деревенской жизнью, с ночными кострами, рыбалкой, огородными заботами и обычной для того времени, крестьянской нуждой. Мы с остервенением брызгали слюной, изображая пулемётную стрельбу и взрывы гранат, во время игры в партизаны. Затевали постройку переправы через ручей – и каждый хотел быть непременно начальником стройки или, на худой случай, прорабом. Мы сооружали космический корабль из обломков раскладушки, и никто не хотел оставаться на Земле.
Жизнь деревенских семей была открыта, вся на виду. Многие задачи решались только сообща и, поэтому взаимопомощь была обычным делом.
Среди разнокалиберной деревенской детворы не было вражды, и краюху хлеба делили по братски – на всех.
В соседнем с нашей избушкой доме проживала странная семья, состоящая из трёх человек. Супруги Петр и Надежда Ковалёвы были, на мой мальчишеский взгляд, безнадёжными стариками. Хотя, скорее всего, им было лет по сорок, а их дочери – Вере, не больше десяти. Необычность Ковалёвых заключалась в том, что глава семьи в лесхозе, в отличие от основной части мужчин, не работал. Пётр слыл в округе мастером «на все руки» и поэтому ходил с набором инструментов по деревням и за небольшую плату выполнял разнообразные ремонтные работы. И супруга его, держалась обособленно, на вечерних бабьих посиделках не появлялась, занималась огородом и домашними делами. С их двора никогда не было слышно смеха и музыки. Ковалёвы ничего не продавали и, в деревенский магазин наведывались очень редко. Вера детворы не чуралась, но никогда не смеялась и даже улыбалась не часто. Среди девчонок я никогда её не выделял. Всё поменялось однажды, после моего неблаговидного поступка. На лужайке возле дома мальчишки затеяли очень популярную в деревне игру – лапту. Маленький резиновый мяч оказался в моих руках в тот самый момент когда, Верочка проходила мимо по тропинке. Какая-то неведомая сила, управляя моей рукой, запустила мяч прямо в затылок девочки. Не ожидавшая удара Вера, споткнулась и выронила из рук стеклянную банку с молоком. Пацаны дружно рассмеялись. Загоготал и я. Вера поднялась и обернулась. Наши взгляды встретились впервые. Глаза девочки показались мне огромными. Голубизна их – бездонна, как небо. Окажись на месте Веры, любая из деревенских девчонок, она непременно вцепилась бы в мои вихры. Верочка смотрела на меня без укора, и взгляд её словно излучал свет. Оказалось, что и лицо её, усыпанное золотистыми веснушками, необычайно красиво. Захотелось взять девчонку за руку и бежать с ней по травяному ковру навстречу солнцу.
– Влетит теперь от родителей? – очнулся я. Вера подняла банку и двинулась к своему дому. Через несколько шагов обернулась и спокойно ответила – Папа, и мама никогда меня не ругают…
Неделю спустя, я, увлечённый ремонтом старого велосипеда, сплюнул от досады и неприлично выругался. И вдруг услышал, произнесённое тихим голосом поучение – Не ругайся, сынок! Не хорошо. – Неподалёку стоял дядя Петя и смотрел тем же взглядом, которым так поразила меня Вера. Уши у меня заполыхали огнём. Стало очень неловко и я, заикаясь, выдавил: «Простите…» Это было похоже на фантастическое кино, в котором нам показывали пришельцев из иных миров. Они жили среди нас, были такие же, как мы, но в то же время обладали какой-то великой, инопланетной силой и мудростью.
С той поры я, вольно или не вольно, стал наблюдать за соседями. Пётр по выходным дням, нахлобучив на себя выцветший плащ, с посохом в руках, удалялся по просёлочной дороге в сторону районного центра. Иногда, с ним уходила и дочь. Верин наряд состоял из пёстрой кофты и юбки до самых пят. На голову она по-старушечьи повязывала голубенький ситцевый платок. Возвращались Ковалёвы всегда поздно вечером.
Желая утолить любопытство, я стал расспрашивать про Ковалёвых деревенских мальчишек.
– Ты что, не знаешь что ли? Они же – верующие! – удивился Валерка Ковшов. – Дядя Петя побирается у церкви. Верочка с ним молиться ходит.
– Как это – побирается? – не врубился я.
– Милостыню просит. – Объяснили мне. – Как нищий!
Надо заметить, что я, как и большинство детей, учился и воспитывался в советской школе, носил на шее алый пионерский галстук и был убеждённым атеистом. Ни дома, ни во дворе сталкиваться с религией не случалось. Отчётливо помню, как на уроке погрозила мне пальцем любимая учительница, заметив, что я, нарисовал карандашом крохотный крестик на полях тетради. «Религия – дурман для народа!» – укоризненно процитировала она. Может, поэтому и не приходилось мне наблюдать этих особенных глаз в школе.
Много лет спустя, судьба занесла нашу группу туристов-сплавщиков в живописную алтайскую деревню. И я, желая скоротать время в ожидании вахтовки, прогуливался по ухоженной центральной улице, которая вела к белокаменной церкви. По дощатому тротуару, навстречу мне двигался облаченный в рясу человек, видимо – местный батюшка. Вокруг него, как стайка рыбешек, крутились «разнокалиберные» ребятишки. Священник что-то рассказывал и по очереди гладил детей по голове. Все, проходившие навстречу мужчины, с почтением снимали головные уборы и здоровались с ним. Не стал исключением и я. Батюшка улыбнулся в ответ и произнёс приятным грудным голосом: « Удачного промысла Вам, хороший человек!» И я растворился в немыслимом световом потоке, который излучал его взгляд.
В чем же было дело? Какова природа света, которым, как бы изнутри, подсвечивались глаза искренне верующих, набожных людей? Чья чудодейственная рука прикоснулась к головам избранных? Почему не обладали волшебным взглядом сектанты, казалось бы тоже верующие? Эти и подобные вопросы всю жизнь я задавал себе, встречая на пути «инопланетян».
В один из тёплых июльских вечеров из дома семьи Ковалёвых донеслись женские крики и плач. А вскоре стало известно, что дядя Петя умер. Когда я с ватагой мальчишек пробрались во двор Ковалёвых, то первое, что предстало нашему взору, была окрашенная суриком, крышка гроба. Худое лицо покойного застыло в восковой неподвижности. Поразили меня не пропорционально громадные кисти рук, сложенных на груди Ковалёва. Одетые в черное старушки, крестились и перешептывались между собой.
– Ведь не старый ещё, Пётр - то!
– Ты не поверишь, Кузьминична! Когда его с кровати переносили в гроб, так под ним матрас был набит медяками!
– Да там – тыща, наверное! Не меньше! А как жили-то бедно! Ведь ничего у них нет!
– Всю жизнь на паперти простоял…
– Они деньги на восстановление храма копили. На себя ничего не тратили. Разве что, на еду…
Спустя месяц, после похорон, тетя Поля продала дом и вместе с Верой, перебрались к родственникам в таёжную деревеньку Майзас. Больше наши судьбы не пересекались, но, наполненные истинной верой глаза, ещё ни раз встречались мне на жизненном пути. Стремясь проникнуть в их тайну, соприкоснуться с неизведанным, я познакомился и даже сблизился со многими верующими. Подобраться к разгадке секрета, анализируя внешние проявления, сопоставляя уровень образования и способ воспитания этих людей, мне так и не удалось. По всей видимости, наполнение человека светом и добротой происходит путём неустанного взаимодействия души и каких-то высших сил. Путём длительного совершенствования и самопожертвования.
Священник засунул деньги в потёртый дипломат и собрал утварь. Достал из кармана нейлоновой куртки брелок и нажал на кнопку разблокировки сигнализации. Новёхонький золотистого цвета японский внедорожник визгливо откликнулся на призыв. Как бы спрашивая разрешения, священнослужитель взглянул в хмурое небо, покосился на могильные кресты, затем уселся за руль и скрылся за поворотом. Небеса не разверзлись… Тучи, как просторные тёмные мешки, нависали над верхушками сосен. Казалось, что они наполнены холодом, вот-вот порвутся и засыпят кладбище снегом.
Эдуард Филь
 
Сообщения: 31
Зарегистрирован: 24 янв 2012, 12:13


Вернуться в Всероссийский фестиваль авторской песни им В.Грушина

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2