Ошибки Советской власти

[Alba Regia]

Меньшевизм надеется на скорое "разрешение двуединой задачи приспособления хозяйства страны к уровню ее действительного экономического развития и создания политически-правовых предпосылок для такого приспособления". Эта вороватая формула рассчитана на реставрацию буржуазного режима. "Политически-правовые" предпосылки должны означать буржуазную демократию. "Тебе -- фабрики и заводы, -- говорит меньшевизм буржуазии, -- а нам за это возможность быть депутатами, бургомистрами, министрами, цергибелями, совсем, как в Германии или Англии". Такова "двуединая задача". В 1917 году меньшевизм, стоявший у власти, ограждал буржуазию от Октября. Буржуазия, однако, не доверяла его защите и искала Корнилова. Сейчас меньшевизм предлагает расчистить буржуазии путь посредством "демократической" ликвидации Октября. Но капиталистические реставраторы понимают призрачность "эволюционного" возврата к капитализму. Буржуазная контр-революция могла бы (если-бы могла) достигнуть своей цели не иначе как через многолетнюю гражданскую войну и новое разорение страны, поднятой советской властью из развалин.

Русский капитализм во втором издании отнюдь не был бы простым продолжением и развитием до-революционного, или, точнее, до-военного капитализма: не только потому, что между ними длительный перерыв, заполненный войной и революцией, но и потому, что мировой капитализм, хозяин русского, претерпел за этот период глубочайшие обвалы и перевороты. Финансовый капитал стал несравненно могущественнее, а мир -- неизмеримо теснее. Русский капитализм мог бы быть теперь только кабально-колониальным капитализмом азиатского образца. Русская торговая, промышленная и банковская буржуазия, поскольку она спасла свои движимые капиталы, целиком вошла за эти годы в систему иностранного капитализма. Реставрация буржуазной России означала бы для "настоящих", "серьезных" реставраторов не что иное, как возможность колониальной эксплоатации России извне. В Китае иностранный капитал орудует через компрадоров, т.-е. китайскую агентуру, нагревающую руки на грабеже собственного народа мировым империализмом. Реставрация капитализма в России создала бы химически-чистую культуру русского компрадорства, с "политически-правовыми" предпосылками деникински-чанкайшистского образца. Все это было бы, конечно, и с богом и со славянской вязью, т.-е. со всем тем, что нужно душегубам для "души".

[Alba Regia]

На сколько времени хватило бы этого великолепия? Реставрация имела бы перед собою не только рабочий, но и крестьянский вопрос. Выделение фермерского слоя при Столыпине, совершавшееся достаточно успешно, связано было с такими тяжкими процессами пролетаризации и пауперизации, с таким обострением всех социальных язв деревни, что взрыв крестьянской войны в 1917 г. принял непреодолимый размах. Никаких других путей, кроме столыпинского, у буржуазии и у социал-демократии нет, и, на основах капитализма, не может быть. Только вместо 12 -- 15 миллионов крестьянских дворов налицо сейчас 25 миллионов. Выделение из них капиталистического слоя означало бы такую пролетаризацию и пауперизацию, перед которыми померкли бы процессы, предшествовавшие 1917 год. Даже если-бы контр-революция отказалась от реставрации помещиков, -- а могла ли бы она отказаться? -- аграрный вопрос немедленно встал бы перед ней, как призрак вторичной гибели. Ведь в Китае, где помещичьего сословия почти нет, аграрный вопрос обладает не менее взрывчатой силой, чем в Индии. Еще раз: капиталистическое развитие России, хоть и на несколько более высокой стадии, было бы развитием китайского образца. Таково единственное мыслимое разрешение "двуединой задачи" меньшевизма.

Вывод ясен: помимо открываемых им социалистических перспектив, советский режим есть единственно мыслимый для России в нынешних мировых условиях режим национальной независимости. Правда без Серафима Саровского и без буквы "ять".
2. Старые противоречия в новых условиях

Чтобы понять смысл основных трудностей, переживаемых СССР, надо помнить, что нынешнее хозяйственное развитие, несмотря на катастрофическую глубину октябрьского разрыва, представляет собою хоть и глубоко видоизмененное, но все же продолжение основных до-революционных и до-военных процессов. Если надежды либерализма и социал-демократии целиком примыкают к прошлому (капитализм, февральская революция, демократия), то развиваемая ими критика нынешнего хозяйственного режима целиком покоится на игнорировании преемственности сегодняшнего и вчерашнего. Дело изображается так, как будто противоречие между городом и деревней порождено Октябрьской революцией, тогда как в действительности оно создало самую возможность ее победы, путем сочетания пролетарского восстания с аграрным переворотом.

Кризис советской деревни есть кризис отсталого и мелкого крестьянского хозяйства. Для преуспеяния, упрочения, а затем для спасения крупного сельского хозяйства сделано было господствующими классами все, что только в силах человеческих: во время так называемой "освободительной" реформы 1861 г., в борьбе с революцией 1905 года, через столыпинское законодательство контр-революции и, наконец, через политику периода двоевластия в 1917 г. Но все это не помогло.

[Alba Regia]

Форсированное развитие русского капитализма, совершавшееся под давлением мирового финансового капитала, чрезвычайно обостряло в отсталом русском крестьянстве, перенесенном в условия рынка, тягу к расширению земельной площади. Именно капитализм довел до непреодолимой силы до-капиталистические крестьянские "мечты" о "черном переделе". Попытки, вполне реалистические по замыслу, противопоставить этой мужицкой тяге курс на капиталистически-фермерское хозяйство потерпели крушение "только" вследствие несовпадения темпов капиталистического развития в целом и фермерской эволюции крестьянства. Подчинение царской России мировому рынку и финансовому капиталу, со всеми вытекающими отсюда рыночными, фискальными и военными тяготами для крестьян, шло семимильными шагами; выделение же фермерского слоя крепких хозяев совершалось "черепашьим темпом". На этом несовпадении темпов буржуазно-помещичья контр-революция 1907 -- 1917 г.г. и сломила себе голову.

Революционная национализация земли явилась вообще единственно возможной мерой для очистки земельных отношений от той чудовищной путаницы, которая навалилась на землю в течение всей предшествующей истории. Национализация означала поступление всей или почти всей земли крестьянству. При унаследованных же от прошлого орудиях и методах сельского хозяйства переход земли крестьянам означал дальнейшее хозяйственное дробление земли, следовательно подготовку нового аграрного кризиса.

Противоречие между городом и деревней, унаследованное от прошлого, не могло быть ликвидировано в течение дюжины годов. Наоборот, когда рабочее государство, отбившись от врагов, приступило серьезно к развитию промышленности, противоречие это должно было еще более обостриться. Благодаря общему росту населения, а также стремлению к самостоятельности молодых поколений крестьянства, дробление хозяйств приняло тем временем небывало быстрый темп. Развитие промышленности и культуры, при неизбежных жертвах деревни, шло достаточно быстро, чтобы пробуждать у крестьян новые интересы и потребности, но слишком медленно, чтобы удовлетворять их в масштабе всего крестьянства. Противоречия города и деревни достигли таким путем новой исключительной остроты. Основой их остается по-прежнему безнадежность изолированного, мелкого, отсталого крестьянского хозяйства.

[Alba Regia]

В чем же разница по сравнению с дореволюционным положением? Она колоссальна.

Во-первых, отсутствует крупное частное землевладение, и крестьянство лишено возможности искать выхода из хозяйственного тупика или вернее, из 25 миллионов хозяйственных тупиков, на путях расширения земельной площади путем экспроприации господствующих классов. Этот путь -- к величайшей выгоде для дальнейших судеб страны -- уже исчерпан до конца. Тем самым крестьянство вынуждено искать других путей.

Во-вторых, -- и это не менее важное отличие -- во главе страны стоит правительство, которое, каковы бы ни были его ошибки, стремится сделать все для повышения материального и духовного уровня крестьян. В эту же сторону направлены интересы рабочего класса, остающегося, несмотря на все изменения структуры революционного общества, правящим классом страны.

С этой широкой, исторической, в последнем счете единственно правильной точки зрения, чистейшим абсурдом является утверждение либералов, будто коллективизация в целом является продуктом голого насилия. После той предельной парцеляции, которая явилась результатом старых мужицких способов использования земельного фонда революции, интеграция земельных клочков, т. е. их сочетание в более крупные хозяйственные участки, стала вопросом жизни и смерти для крестьянства.

В борьбе с земельным утеснением в прежние исторические эпохи крестьянство то поднимало восстания, то устремлялось в первобытные районы, создавая могущественный колонизационный поток, то, наконец, бросалось во всякого рода секты, награждавшие мужика небесными пустотами за земельную тесноту.

[Alba Regia]

Маркс когда-то сказал, что у крестьянина есть не только предрассудок, но и рассудок. Оба эти его качества проходят в разных сочетаниях через всю его историю. Жизненный реализм крестьянина за известной чертой упирается в чудовищные суеверия. "Предрассудок" расцветает тем более пышно, чем более беспомощным оказывается "рассудок" перед безвыходностью крестьянского хозяйства.

В новом виде, на более высокой исторической ступени, в иной пропорции, рассудок и предрассудок крестьянства нашли выражение и в сплошной коллективизации. 12 лет революции, со сменой военного коммунизма и нэп'а и с чередованием отдельных стадий нэп'а, толкали крестьянина к той мысли, что выхода из нужды и отсталости надо искать на каких-то новых путях. Только эти пути не были еще проверены, выгодность их не была доказана. Правительственная политика 1923-28 годов направила внимание верхних слоев деревни на путь расширения и улучшения индивидуального хозяйства. Низшие слои оказались дезориентированными. Противоречие города и деревни приняло на этот раз характер хлебной заготовки. Правительство круто изменило свой курс и, заперев ворота рынка, широко раскрыло ворота коллективизации. Крестьянство устремилось в них. В новых надеждах крестьянства рассудок сочетался с предрассудком. Наряду с сознательностью меньшинства влилась в движение стадность большинства. Правительство оказалось захваченным врасплох и -- увы! -- с своей стороны внесло в дело гораздо больше предрассудка, чем рассудка.
Как ни велик "индивидуализм" крестьянина, но перед бесспорными экономическими фактами он отступает. Об этом свидетельствует история развития крестьянской кооперации даже и в капиталистических странах. Именно раздробленность производственного процесса ведет здесь к необходимости обобществления торговых и кредитных функций. После революции 1905 года кооперация захватила в царской России миллионы крестьянских дворов. Но это была закупочная, сбытовая, кредитная и ссудо-сберегательная кооперация, отнюдь не производственная. Причину, почему производство сохраняло раздробленный характер, надо искать не в психических свойствах крестьянина, а в характере его орудий и методов производства: индивидуализм заложен именно в них.

[Alba Regia]

Крупная производственная кооперация, основанная на крестьянском инвентаре, подверглась уже исторической проверке: в помещичьих имениях, основанных на системе отработок. И что же? По общему правилу, эти имения стояли еще на более низком уровне, чем крестьянские хозяйства. После революции 1905 года "отработочные" имения ликвидировались во множестве, и крестьянский банк продавал их отдельными участками крестьянам. Производственная "кооперация", основанная на сочетании помещичьей земли и крестьянского инвентаря, оказалась экономически совершенно неустойчивой. Наоборот, крупные имения, основанные на механизации, правильном севообороте и проч., выдержали потрясения 1905 и следующих годов. Только Октябрьская революция национализировала их. Конечно, там дело шло об обработке помещичьей земли. Однако, опасность состоит в том, что при искусственном, т.-е. преждевременном создании больших колхозов, где труд отдельного крестьянина утопает в труде десятков и сотен других крестьян, применяющих тот же индивидуальный инвентарь, обработка земли, вследствие утраты личного стимула, может оказаться ниже, чем даже в индивидуальных крестьянских хозяйствах.

Колхоз, основанный на простом сочетании крестьянского инвентаря, так же относится к земледельческому предприятию социалистического типа, как помещичье хозяйство, основанное на отработках, относится к крупному предприятию капиталистического типа.
Выдвигая значение планового начала для коллективизированного сельского хозяйства, тесную связь районного колхоза с промышленностью и местным советским аппаратом, Бухарин говорит: "в зародышевой форме мы имеем дело с грядущим преодолением бюрократизма". Да, в зародышевой форме. Но беда, если зародыш принять за младенца, или младенца за юношу. Колхоз, не оправдываемый своей технической базой неизбежно создает паразитарную хозяйственную бюрократию, худшую из всех. Крестьянин, который являлся в истории не раз пассивной опорой всяких видов бюрократизма в области государственного управления, совершенно не выносит бюрократизма в непосредственно-хозяйственной области. Этого не надо забывать.

[Alba Regia]

Коллективизация должна переделать природу крестьянина, повторяет Бухарин. Бесспорно. Но для этого нужны трактор, дисковый плуг и комбайн, а не их "идея". Платонизм в производственном процессе никогда не пользовался успехом. Конечно, число тракторов, ныне совершенно ничтожное, по плану должно расти все быстрее. Но нельзя сегодня строить колхоз на будущих тракторах. Для тракторов нужно к тому же горючее. Правильно обеспечить им необъятные пространства -- это гигантская производственная, организационная и транспортная задача. Но и трактор с горючим сам по себе ничто, он силен только в составе целой цепи, в которую звеньями входят важнейшие достиженья технической и общей культуры. Все это осуществимо. Все это будет осуществлено. Но необходим правильный "расчет времени", -- без этого хозяйственная операция сорвется, как и военная. При благоприятных условиях, внутренних и международных, материально-технические условия сельского хозяйства могут в течении каких-нибудь 10 -- 15 лет коренным образом преобразоваться и обеспечить производственную базу коллективизации. Однако, за те годы, которые отделяют нас от такого положения, можно несколько раз успеть опрокинуть советскую власть.
Буржуазия приходила к власти и руководила судьбами общества в постоянной борьбе разных партий и течений, которая принимала нередко форму гражданской войны. Хотя пролетариат неизмеримо однороднее, чем буржуазия, но однородность его все же далеко не абсолютна. Рабочая бюрократия становится не только орудием воздействия пролетариата на другие классы, но и орудием воздействия других классов на пролетариат. Сюда присоединяется сложный переплет мировых отношений, которым и принадлежит в последнем счете решающее слово. Это в совокупности достаточно объясняет, почему на основе пролетарской революции могут возникать и возникают в правящей партии глубокие разногласия, принимающие характер фракций.
Филистеры нераз говорили, что Октябрьская революция есть продукт "иллюзий" масс. Это верно в том смысле, что ни феодализм, ни капитализм не воспитали масс в духе материалистического понимания истории. Но иллюзии иллюзиям рознь. Империалистическая война, ограбившая и обескровившая человечество, была бы невозможна без патриотических иллюзий, в поддержании которых социалдемократия играла главную роль. Иллюзии масс в отношении Октябрьской революции состояли в преувеличенных надеждах на скорую перемену своей судьбы. Но разве же до сих пор что-либо великое совершалось в истории без такого рода творческих иллюзий?

[Alba Regia]

Несомненно, однако, что реальный ход революции изнашивает массовые иллюзии и тем самым сбрасывает со счетов тот дополнительный кредит, который массы открыли в 1917 году руководящей партии. Взамен этого прибавилось, конечно, опыта и понимания реальных сил исторического процесса. Но нельзя упускать из виду, что утрата иллюзий происходит гораздо скорее, чем накапливание теоретического понимания. В этом одна из главных причин успеха контр-революций в прошлом, поскольку этих причин искать в психических изменениях, совершающихся в самих революционных классах.

Другой элемент опасности лежит в перерождении аппарата диктатуры. Бюрократия выработала многие черты господствующего класса, и именно так воспринимается значительной частью трудящихся масс. Борьба бюрократии за самосохранение подавляет идейную жизнь масс, сознательно подсовывает им новые иллюзии, отнюдь не революционные, и задерживает замену утраченных иллюзий реалистическим пониманием происходящего. С точки зрения марксизма совершенно ясно, что советская бюрократия не может превратиться в новый господствующий класс. Ее обособление и повышение ее социальной роли, в форме командования, неизбежно ведет к кризису диктатуры, который может завершиться либо возрождением революции на более высоких основах, либо реставрацией буржуазного общества. Именно приближение этой альтернативы, которая всеми чувствуется, если немногими ясно понимается, и придает крайнюю напряженность нынешнему режиму.

http://web.mit.edu/people/fjk/BO/BO-11.html

[Alba Regia]

Коллективизация деревни и относительное перенаселение
Об одной недооцененной проблеме

Я.Греф.


Проблема избыточного населения есть, в сущности, проблема всей истории человеческого общества: периодов его упадка и расцвета, прогресса и регресса техники; войн и революций.

Маркс, а вслед за ним и Ленин десятки раз подчеркивали, что определенная форма общественных отношений существует до тех пор, пока она удовлетворяет потребности общества, т.-е. пока не начинает выделять во все растущих размерах избыточное население. Избыточное население сигнализирует возникновение и обострение противоречия между развитием производительных сил и системой производственных отношений.

Избыточное население подрывает и нарушает регулирование общественного целого на основе данной системы производственных отношений; иными словами -- избыточное население предвещает революцию и толкает на нее.

Распад "великой русской империи", разгром мощной организации средневековых цехов, размах великой французской революции, великая спячка и великое пробуждение сотен миллионов народов востока; опьяняющий взлет Октябрьской революции; с железной необходимостью нарастающий кризис мирового капитализма -- все это шло и идет под знаком возникновения и нарастания избыточного населения.

Дурачки и жулики мальтузианства видели в этом огромном факте некий извечный "естественный закон". Маркс опровергнул это "теоретическое" здание наивности, ограниченности и обмана, возведенное мальтузианцами всех видов и мастей.

Маркс показал, как развитие производительных сил и складывающиеся на этой основе производственные отношения в своем движении поглощают и порождают вновь избыточное население. Если "революция -- локомотив истории", то избыточное население -- топливо для этого локомотива.

Посмотрим, что это конкретно означает для развития Октябрьской революции, в частности -- для процессов коллективизации.

[Alba Regia]

Голодающая, темная, забитая дореволюционная русская деревня, с азиатскими приемами и темпами труда, при феодальных или полуфеодальных отношениях собственности -- была перенаселена. Таков парадокс исторического развития: самая редко заселенная страна Европы сильнее всего страдала от перенаселения. Потому и такая могучая разрядка энергии крестьянских масс в революцию, что в деревне не только "цыпленка выгнать некуда" было, как видел один сиятельный писатель, но и дышать нечем было от чрезмерной человеческой скученности царской деревни на пустынной равнине русской.

Потому такая упорная, полная жертв, лишений и героизма борьба за революцию, за возможность свободно вздохнуть в освобожденной не только от помещика, земского начальника и урядника, но и от избыточного населения -- деревни.

В результате аграрной революции деревня осереднячилась. Это значило не только и не столько уничтожение социальных простенков внутри крестьянства, но и (главным образом) временное разрешение проблемы избыточного населения.

Деревня несколько лет могла жить предоставленная себе самой, "свободно" дыша.

Очень скоро, однако, эта идиллия аграрной революции кончилась. Пришел НЭП. А с ним ускорение и обострение социальной дифференциации деревни: выделение кулаков, "возрождение" бедняков. 30% безлошадников. Это значит: НЭП "возродил" избыточное население.

Избыточная крестьянская масса направилась в оживающий, восстанавливающий промышленность -- город. Это "нашествие" крестьян на город наложило свой отпечаток на целый этап революции.